Лепсинск

В журнале "Родина" за 1880 г. писали: "Самое привольное поселение, наиболее обеспечивающее своими угодьями благосостояние жителей – это Лепсинская станица. Тут леса – ель, берёза; нижние концы лесных долин широки, с черноземистым суглинком, дожди здесь часты, так что земли обрабатываются без орошения. Сенокосов много на хорошей почве, которую весенние воды обогащают лесным перегноем, сносимым сверху из горных лесов. Эти сенокосы обеспечивают содержание многочисленного скота. Между пашнями, лесами и сенокосами до сих пор ещё сохранились достаточные пастбища. Но лучшее угодье лепсинцев – это обилие дикорастущих цветов и деревьев с дуплами. Здесь основание из пчеловодства, которое они перенесли с Алтая. Сбыт мёда обеспечивается в Ташкенте, а воск отправляют в Западную Сибирь. Переселение русских земледельцев в этот край весьма желательно и может принести большую пользу. Туземцу во многом есть чему поучиться у русского хлебопашца в деле обработки земли, которую до сих пор он возделывает способами вполне первобытными. Кроме того, сарт или киргиз в настоящее время видит возле себя из русских или солдата, или купца. Первого он сторонится, видя в нём своего покорителя, другому не доверяет, боясь с его стороны обмана, - чему бывало не мало примеров. Совершенно другое дело, когда он будет иметь своим соседом русского земледельца: он скоро поймёт, насколько тот может быть для него полезен. Два, три случая, в которых русские окажут какую-нибудь помощь сарту или дадут ему добрый совет, - расположат к ним скоро целое окрестное население, а такое расположение, несомненно, послужит к упрочению русского влияния и значения русского имени в Средней Азии".

Исследователь Р. Закржевский в 1893 г. писал: "Ужасно захолустный городок..., жутко застроенные кварталы; одиноко стоящие дома и небольшие группы построек деревянного типа, это так разбросано, что за отсутствием церкви, нет возможности сразу уяснить себе, где собственно Лепсинск.Только высокий минарет татарской мечети и торговая площадь, застроенная с трёх сторон убогими лавчонками, напоминают что уже находишься в черте города. Каменных зданий в городе нет, если не считать казначейство и городского училища; большинство лучших домов принадлежит татарам... В полуверсте от базара, к востоку, вдоль правого берега горной речки Булень правильным планом расположена казачья станица в 600 дворов. В станице много хороших домов... Все постройки деревянные, не исключая и церкви, находящейся в средине станицы. Около церкви хороший сад, а по улицам возле домов, рассажены деревья. В общем, станица Лепсинская, на свежего человека, производит благоприятное впечатление"

Алек­сандр Юрье­вич, спа­си­бо за Ваши ком­мен­та­рии!

А.К. Гейнс. Киргизские очерки (1866 г.): "Мы опять поднялись на большую высоту, с которой открылась долина реки Лепсы, остававшаяся у нас до сих пор в правой руке. В этом месте она очень напоминает крымские реки. Берега реки обставлены высокими тополями, у которых были разбросаны юрты. Чёрный их цвет показывал, что владельцы юрт не весьма богаты. Около юрт, по широкой долине, бродили немногочисленные стада. Проводник сказал нам, что эти юрты принадлежат большею частию чала-казакам. Чала-казаками здесь называются метисы от среднеазиятцев и киргизов. Прежде чала-казаки не платили податей. Достаточно было назваться этим именем, и можно было жить целые годы не только совершенно спокойно, но и не нести никаких повинностей относительно страны, в которой живёшь. Выгоды, сопряжённые с положением чала-казаков, увеличивали каждогодно их число; наконец под этим именем стали скрываться много наших беглых татар и солдат. В 1851 году был возбуждён вопрос об обложении чала-казаков податями и о приписке их к киргизским волостям. Вероятно, теперь число чала-казаков не будет увеличиваться. Понятно, следовательно, почему чала-казаки жили большею частию в горах, в ущельях, в труднодоступных речных долинах, одним словом, там, где в соседстве были надёжные убежища от беспокойных властей. Вероятно, таким образом нужно объяснить себе и значительное число чала-казаков, поселившихся в верхних частях Лепсинской долины. С последней вершины предгорий можно было рассмотреть внизу, в долине Лепсы, несколько огоньков. Оттуда слышался лай: это станица. Съехав с крутого спуска, мы очутились на дне котловины, образованной Лепсою. Здесь было тепло и хорошо. Полное безветрие и тишина позволяли различать то привлекательное журчание, с которым пробегают по своему каменистому и быстро падающему дну горные реки. Несколько раз мы переезжали через рукава Лепсы и вброд, и по мостикам, перекинутым над более стремительными из них: потом наша кавалькада вступила в улицы Лепсинской станицы. Товарищи ещё не приезжали. Лепсинская станица, или, как её называют киргизы, Чубар-Агач [Чубар-Агач в переводе значит смешанный лес. Так называлось урочище, на котором построена Лепсинская станица.], едва ли не самое цветущее поселение в степях. Местность, в которой она лежит, чрезвычайно живописна. Плодоносная долина Лепсы шириною в несколько вёрст. Разбившись на несколько ручьев, река шумит, катя свою аквамариновую воду между высоких тополей. Кругом теснятся горы: на левом берегу долины поднимает высокие пики главный хребет; направо возвышаются тёмные предгория, которые мы переехали вчера. Станица весьма опрятна, велика и хорошо устроена. Богатство жителей находится в зависимости от очень многих причин. Черноземная почва на предгориях не требует ирригаций, и без поливки, которая так затрудняет среднеазиятское земледелие, дает баснословные урожаи. Особенно хороши бывают урожаи проса, пшеницы и ярицы. Богатые сенокосы покрывают всю долину. Несмотря на безжалостное истребление лесов, которыми покрыты горы, дерева на постройки и топлива, вероятно, хватит ещё на настоящее поколение. Окрестные горы обилуют всякого рода дичью. Но все эти богатства ничтожны по сравнению с выгодами, доставляемыми жителям пчеловодством. Лепсинский мёд, благодаря обилию душистых трав и цветов в долинах, чрезвычайно ароматен. Так как пчеловодству, по всем соображениям, вероятно, предстоит блестящая будущность в наших южных степных поселениях, то, может быть, не лишнее привести краткую историю развития пчеловодства в Томской губернии, откуда оно и перешло в степи. Между 1764 и 1770 годами, в окрестности Усть-Каменогорской крепости были присланы на поселение крестьяне, которые жили сначала в России, но потом бежали в Польшу как придерживавшиеся старой веры. Во время войны против конфедератов беглецы были открыты нашими войсками и отправлены, в числе нескольких тысяч семейств, на поселение в Южную Сибирь, где их называли поляками. Близ Усть-Каменогорска два таких поселения: Бобровское и Секисовское. В 1776 году главный доктор пограничных войск, Беренс, осматривая военные госпитали, был в этих двух селениях, жители которых заявили ему о своём желании заниматься пчеловодством, как в прежнем месте жительства. Так как местность, где расположены селения, богата растительностию, то в 1777 году, по настоянию Беренса, привезены были из Башкирии 30 колод пчёл, которые и розданы по рукам в Бобровском и Секисовском селениях. Впрочем, ульи считались казёнными, вследствие чего, несмотря на то, что в первый же год каждая колода дала по три роя, пчёлы погибли от излишнего и нерасчётливого вынимания мёда. В 1792 году командир драгунского полка, квартировавшего в Усть-Каменогорске, Аршеневский, выписал из Оренбурга 50 колод пчёл и, при помощи знающего пчеловода, успел завести пасеку. Успех был полный. После того Аршеневский стал продавать пчёл, а бедным из числа жителей Бобровского и Секисовского селений, знакомым уже с пчеловодством, раздавал их и даром. На этот раз пчеловодство здесь привилось. С течением времени оно распространилось из Усть-Каменогорска по южной части Томской губернии и в степях [Первоначально заведено было пчеловодство около Томска и Кузнецка. См. статью г. Абрамова «Устькаменогорск в 1861 году» в «Записках И. р. географического общества».]. В Лепсинскую станицу пчёлы завезены с Бийской линии казаками, пришедшими оттуда для её заселения. О выгодах, доставляемых здесь пчеловодством, можно судить по следующему факту: казак, в доме которого стоял наш председатель, купил 4 года тому назад 8 колод пчёл; они роились так хорошо, что теперь у казака до 400 колод, дающих 150 пудов мёда ежегодно. В 1865 году пуд мёда стоил в Лепсинской станице 5 руб. сер.; пуд воска — 14 руб. сер. Покупали оптом и враздробь русские купцы, татары и киргизы. Так как мёд составляет любимую приправу среднеазиятской кухни, то сбыт его в степях всегда обеспечен. Несмотря на то, что в станице 500 домов и почти каждый казак имеет пасеку, требование на мёд превосходило предложение. Таким образом, при небольшом труде, благосостояние жителей Лепсинской станицы было бы совершенно обеспечено, если бы не наша всероссийская язва — пьянство. «Пьяное это место Лепса, — говорил казак Дмитрий, когда мы въезжали в станицу, — когда ни приедешь, всё песни да песни, и поют тут по кабакам целую ночь насквозь». Как ни удобна для пчеловодства Чубар-Агачская долина, однако пчёлы водятся ещё лучше в верховьях реки Тентека, лежащих немного восточнее Лепсинской станицы. Одна старуха говорила мне, будто на Тентеке дикие пчёлы водились до прибытия сюда русских; во всяком случае верно то, что теперь они держатся там в большом числе. Лепсинские казаки ездят туда брать рои и вырезывать мёд. В последнее время, в ущельях по долине Тентека завелись и казачьи пасеки".

Александр Юрьевич, спасибо за дополнение.