Вид на мост через речку Сарканку

Священник-миссионер Остроумов Н.П. в 1879 г. писал: "В 1875 г. всё население Саркана состояло из 43 домов казачьих, 138 домов калмыков, из 100 с лишком юрт киргизов, находящихся в услужении у сарканских жителей, из 11 домов татар, которые ещё в 1874 г. открыли в Саркане временную мечеть и начали оглашать сарканский воздух криком азана. Татарско-мусульманская миссия сопровождает русско-православную миссию не только не отставая от последней, но и опережая её, — особенно в Средней Азии, где, кроме Семиречья, со стороны русских никаких нет попыток к миссионерской деятельности, между тем как татары, и в большинстве случаев татары Казанского края, успели проникнуть везде и продолжают свою миссию в очию, нимало не сумняся. В 1875 г. Сарканский выселок был переименован в станицу, с причислением к ней соседних небольших поселков: Абакумовского, Аксинского и Басканского, входивших прежде в состав Копальской станицы. Калмыки, окончательно поселившись в Саркане, не только сделались полноправными с казаками русскими гражданами, но и принимают даже участие в станичном управлении; в 1875 г. один калмык был избран помощником станичного атамана, а четверо другие — станичными судьями. И другие эмигранты не менее калмыков сроднились с новым своим отечеством и русским правительством. Обласканные постоянною заботливостью о них семиреченской администрации и Семиреченского братства, они возрождались нравственно и настолько свыкались с новым своим местожительством, что не только не сожалели о своей старой родине, когда Кульджинская провинция занята была в 1871 г. русскими войсками, а ещё радовались, что с этою переменою политического положения Кульджи открывалась возможность возобновления родственных отношений с освобождёнными от таранчинского ига их единоплеменниками. Самый внешний вид Сарканского выселка изменился за это время. Теперь уже издали заметен высокий церковный купол, над которым отрадно при солнце блестит позолоченный крест; издали заметны белые крыши далеко не деревенских зданий. Перед выселком на быстрой, каменистой речке, переезд чрез которую прежде был очень неудобен в летние, жаркие месяцы, ныне вы встретите большой, прекрасный деревянный мост, и при въезде в самое селение видите совершенно новую береговую улицу, всю застроенную как на подбор большими каменными зданиями, каковы: станичное управление, дом миссионера, мужская школа и, особенно выдающееся своей красивой постройкой, здание женской Ксениевской школы. Наконец, в довершение всего этого видите вы обрамлённую широкими улицами, огороженную оградой и заросшую деревьями церковную площадь, среди которой возвышается новый каменный храм, заинтересовывавший с первого же раза своею оригинальною архитектурою, по поводу которой нельзя не сказать, что окружающие с трёх сторон храм обширные галереи как нельзя более уместны здесь, при миссионерском назначении храма, как отличные и удобные места для стояния, во время богослужений, готовящихся к св. крещению язычников. Немало живописного представляют широкие чистые улицы и густо разросшиеся аллеи вербовника и тополя, особенно в центре русского казачьего выселка. В эмигрантских же кварталах внимание каждого с удовольствием останавливается на повсеместно зеленеющихся огородах. В одних вы встречаете всевозможные овощи; в других — исключительно табак, в третьих — зеленеющие беседки с висящими кувшинными тыквами и разноцветные, пестреющие клумбы различных цветов, до которых большие охотницы даур-солонки и сибо. Население выселка более чем утроилось; исключительно земледельческий характер населения и развитие земледелия, чем особенно могут похвалиться эмигранты, подняло благосостояние выселка за это время настолько, что ныне в Саркане завелись постоянные лавки со всевозможными товарами, приспособленными к требованиям местных потребителей. Таковы, например, лавки с кирпичным чаем, ситцами, обувью, лотки с железными вещами: сошниками, лопатами, вёдрами, чугунными котлами и проч.; кроме этого, открылись две постоянные мясные лавки и, наконец, завелись даже разносчики с сальными свечами и серянками. А как разнообразны жители Саркана! Казаки, калмыки, даур-солоны, сибо, манджуры, переселенцы-крестьяне, между которыми есть даже несколько семейств из природных зырян. При таком разноплеменном населении, в Саркане вошёл в употребление, как более общедоступный язык для всех, — язык киргизский. Но, несмотря на такое разноплеменное население Саркана, в нравственном отношении этот выселок может считаться даже образцовым. Особенно зарекомендовали себя с этой стороны эмигранты, отличающиеся трудолюбием, трезвостью и честностью. Прежде несчастные горемыки, бежавшие от поголовного истребления во время дунганской резни без одежды, без хлеба и почти без скота, они скоро начали оказывать благотворное влияние и на казачье население выселка".

Леденёв Н.В. в 1908 г. писал: "Ещё в 1866 г., вследствие неблагоприятно сложившихся политических условий в Китайском Туркестане, в наши пределы эмигрировало оттуда около 4000 калмыков, которые, как оппозиционный элемент китайцам, были довольно радушно приняты и распоряжением местной администрации первоначально расселены в районах Лепсинской, Сарканской, Копальской, Коксуйской и Алматинской станиц. Вследствие спешного ухода из Алтая и неблагоприятных политических и экономических условий жизни на родине — эмигранты были так бедны, что большинство из них без посторонней помощи даже и не могло-бы существовать. Поэтому и с целью дать возможность оправиться эмигрантам, в сущности народу весьма трудолюбивому, в Верном и Капале были организованы правительственные комитеты, снабжавшие, за счёт казны, калмыков пищей, а тех из них, которые изъявили желание остаться навсегда в России, — земледельческими орудиями и скотом. Пунктом, где наиболее концентрировались эмигранты был выселок Сарканский. поэтому здесь для них в 1868 и 1869 гг. были выстроены миссионерская церковь и при ней школа, которые находились в ведении особого священника — миссионера, проповедывавшего среди эмигрантов православие. С течением времени большая часть эмигрантов, неосвоившаяся с своим новым положением среди русских, возвратилась на родину, a оставшиеся, принявшие русское подданство и православие, в числе около тысячи душ обоего пола, Высочайшим повелением 29 мая 1869 г.. с их согласия, были зачислены в Семиреченское казачье войско. Одновременно с зачислением эмигрантов, им была дарована 15-ти летняя льгота от службы, a имевшим офицерские чины на прежней их службе в китайских войсках - несколько увеличенный, сравнительно с прочими казаками, земельный надел. Несмотря на все заботы правительства и местной администрации,- калмыкам настолько было трудно приспособиться к условиям жизни в новой стране, что они продолжали бедствовать и для помощи им в 1869 г. в распоряжение военного губернатора Семиреченской области было снова назначено 16250 руб. Из этой суммы прежде всего возвращены позаимствованные на постройку миссионерской церкви 5000 руб. и школы 500 руб., а остальные были розданы чрез комитеты в пособие на домообзаводство. Кроме того, с той-же целью устройства осёдлой жизни калмыков, из Семиреченского войскового капитала, зачисленным в казаки 134 семьям эмигрантов, в 1871 и 1872 гг., было роздано заимообразно 4033 руб. с уплатою в течении 10 лет по 3 руб. в год с семьи. Однако, никакая помощь со стороны России не могла удержать в Семиречье всех калмыков: часть из них, уже будучи зачислена в казаки, в разное время бежала в Китай и уже в 1870 г. в войске оставалось их только 530 душ обоего пола и всех возрастов, а позже— число их ещё сократилось".

Алек­сандр Юрье­вич, спа­си­бо за Ваше дополнение!

Томский профессор В.В. Сапожников в "Очерках Семиречья" (1904 г.) писал: "Большая Сарканская станица, насчитывающая до 2712 жителей [В 1902 году население возросло от переселившихся сюда от двухлетнего неурожая крестьян Барнаульского уезда.], вытянулась по правому берегу бурного и мутного Саркана. Селение положительно утопает в аллеях из карагачей, тополей и талов, плотными рядами рассаженных по обеим сторонам улиц. При отсутствии леса поблизости эти посадки являются поделочным материалом. При некоторых усадьбах заведены и фруктовые сады, для чего учреждён питомник, из которого козакам выдают молодые яблони, сливы и урюк за недорогую плату (10 коп. за экземпляр). Садоводство началось в станице лет 12-15 тому назад и сейчас даёт уже порядочные результаты, так как значительных морозов здесь не наблюдалось и климат вообще довольно ровный, хотя высота местности определяется около 680 метров над морем. Главное занятие населения — земледелие, чему способствует как земельный простор (козаки получают до 18 десятин на душу, не считая усадьбы, сада и луга), так и выгодное положение Саркана относительно орошения. К этому следует добавить и дешевизну рабочих рук; здесь, как и всюду в Семиречье, козак работает главным образом киргизскими руками, уплачивая работнику 5 руб. в месяц или 20 коп. в день. Обычная цена на пшеницу в этой местности колебалась в зависимости от урожая 8-80 коп. пуд, но минувшей зимой в виду большого спроса в Западную Сибирь она поднялась до 60-70 коп. Развито также и травосеяние; высевается исключительно люцерна, называемая в Семиречье клевером. Многие с успехом занимаются пчеловодством; одну порядочную пасеку я видел в 2 верстах от станицы. Вообще, условии сельской жизни в предгориях Джунгарского Алатау весьма благоприятны".

Исследователь Р.М. Закржевский в своей работе: "Краткий очерк северного склона Джунгарского Алатау (1893 г.) писал: "Станица Сарканская — лучшее селение в этих местах. Она лежит на правом берегу р. Саркана в 2½ верстах от выхода её из гор и 33 верстах от посёлка Абакумовского. Окрестности селения представляют обширную слегка волнистую и чрезвычайно плодородную равнину, лежащую между многоводными реками: Сарканом и Басканом. Станица Сарканская принадлежит к числу старейших русских селений в этом краю. Основание ему положено в 1858 г. Первыми жителями посёлка были несколько крестьянских семей Томской губернии Каинского округа, приписанных к казачьему сословию. Крестьяне эти в 1856 г. были первоначально поселены в ст. Лепсинской, но в 1858 г. часть их и несколько семей казаков Бийской линии, поселённых сначала в ст. Капальской, назначены были для образования нового выселка Сарканского. В настоящее время в станице числится 437 дворов и 1820 жителей обоего пола. Здесь есть деревянная церковь с тенистым садом, училище для детей обоего пола, станичное управление, почтово-телеграфное отделение и мусульманский молитвенный дом. Большая часть жилищ деревянные с тёсовыми крышами, и только небольшая часть домов, принадлежащих русским, из глины и необожжённого кирпича; надворные строения и дворовые ограды также из глины. Почти все дома обсажены деревьями или имеют фруктовые садики. Вообще, селение имеет опрятный и привлекательный вид. Большинство населения станицы, 1439 душ, принадлежит к казачьему сословию. Затем, остальная часть слагается из нескольких крестьян; татар, сартов, киргиз и четырёх еврейских семейств, пустивших здесь глубокие корни. Кроме казаков и крестьян-хлебопашцев, все остальные — торговцы. Казачье сословие слагается из русских и монголов, известных здесь под общим названием «китайских эмигрантов». Здесь не лишнее будет сказать несколько слов об этих последних. В 1867 году, во время восстания мусульман в Китае, все племена, приверженные законному правительству, были поголовно истребляемы дунганами. Ужасы Дунганского мятежа были так велики, что многие жители Приилийской провинции Китая, единственно для спасения жизни, должны были искать убежища вне пределов своего отечества. Около 4000 семейств, принадлежащих к племенам: кара-калмыков, чахар-калмыков, даур-солонов, сибо, манджуров и даже китайцев прибыли в г. Капал с тем, чтобы принять русское подданство. Администрация распределила их на свободных землях в Семиреченской области, в том числе к станице Сарканской приписаны были около 800 душ, которые и поселились в 4 верстах от посёлка. Им выдали земледельческие орудия и единовременную денежную помощь на приобретение рабочего скота. Вслед за водворением на местах, к ним посланы были миссионеры, а эмигранты, в благодарность за оказанное им гостеприимство, почти поголовно приняли православно-христианскую веру. Новые поселенцы обзавелись кое-какими землянками и вели жизнь согласно привычкам своей родины: манджуры, дауры-солоны, сибо и китайцы занялись хлебопашеством, а кара-калмыки — скотоводством и вели кочевую жизнь. Вначале материальное положение тех и других было крайне необеспеченно, а случившиеся в 1868-1869 гг. падежи скота сделали их снова такими же нищими, какими они прибыли из Китая. Так продолжалось до 1871 г., когда решено было приписать их в казачьему сословию. К Сарканской станице приписано было 670 душ, других поселили в Коксуйском и Карабулакском выселках. Приписанные переселились в станицу, им взаимообразно отпущены были деньги из войсковых сумм на постройку домов, земельные наделы они получили на общем основании и, кроме того, на 15-ть лет освобождены были от воинской повинности. Хотя общее экономическое положение этих людей было незавидное, но всё же, благодаря врождённому трудолюбию и благодарной почве, они мало-помалу оправились. Занимались они преимущественно земледелием, огородничеством и отчасти садоводством; посылали детей в школу и сами учились; некоторые из них выбираемы были на административные должности по станичному управлению; большинство охотно посещали церковь и, по-видимому, сделались ревностными христианами. Но, к сожалению, это продолжалось только до окончания срока льготного времени, т.е. до 1885 г. В этом году около 60 семей покинули дома и бежали. Одни чрез проходы Сарканский и Басканский в Кульджу, другие — степью в Чугучак. Бежавшие были преимущественно из племени сибо [Сибо появились в Приилийской провинции около 1656 г. по взятии китайцами г. Кульджи, они переселены были из местности Джаннак, лежащей к северу от Китая. Народ этот осёдло-земледельческий, весьма трудолюбивый. Жили они большими селениями (кент), но находились в постоянном угнетении от дунган и таранчей. До принятия христианства они были ламаисты.]. По слухам, беглецы вполне обратились в первобытное состояние, отпустили косы и отказались от христианства. Замечательно, что в числе бежавших были не одни бедные, которые могли утешать себя лучшей будущностью, но и пользовавшиеся благосостоянием, участвовавшие в станичном управлении, и даже один бывший церковный староста. О причинах бегства передают различно. Как на главную причину указывают на нежелание ими отбывать воинскую повинность, вследствие больших материальных издержек, сопряжённых с поступлением казака в строй. Кроме того, многие бежали от лежащих на них долговых обязательств, что очень может быть. Здесь, за отсутствием правительственных учреждений, для мелкого кредита, положение бедняков, и в особенности инородцев, поистине критическое. Кулаки-благодетели снабжают малыми деньгами на таких суровых условиях, что самая ничтожная сумма, взятая иногда на уплату государственной подати, обращает бедного должника чуть ли не в вечного данника. С одной стороны, такое положение вещей не могло не оказать влияния на не окрепших ещё материально эмигрантов-казаков, а с другой стороны, причины бегства надо искать в том нравственном гнёте, который приходилось выносить эмигрантам от чисто русского населения. Несмотря на то, что они числились христианами и во всём пользовались равными правами с остальным населением, русские казаки при всяком удобном случае старались их унизить, и эпитет «вонючая собака» они слышали очень часто. Этими обидными словами награждали их не только при каком-нибудь недоразумении, но и в церкви, когда неофитка позволяла себе стать близко казачки. Этим обстоятельством можно объяснить то, что эмигранты в настоящее время церковь посещают неохотно, и то лишь в крайних случаях. Если, к тому ж, предположить, а это очень вероятно, — что большинство новообращённых ещё недостаточно проникнулись духом нового учения, а старшие их братья по вере, русские казаки, в проявлениях своей религиозно-нравственной жизни скорее способны породить сомнение к правоте евангельского учения, нежели укрепить их в вере, тогда будет понятна вся ничтожность связи их с новым отечеством. В настоящее время в станице осталось не более 100 семейств. Все они числятся православными, но, по-видимому, большинство из них к делам веры относятся индифферентно; в церкви почти не бывают, хотя сарканский священник в то же время и миссионер. И здесь есть исключения, один из этих неофитов в настоящее время служит причетником в местной церкви. Вообще, между казаками-монголами и русскими общего очень мало; в родственные связи с русским населением они не входят; мирским делом интересуются также мало, а если некоторые из них и попадают на административные должности по станичному управлению, то лишь потому, что на их стороне встречается большинство голосов на общественных сходах. За малым исключением, живут они бедно и особняком от русского населения, занимая две северные улицы. Жилища их представляют невзрачные земляные хижины. Любимое занятие женщин — огородничество, мужчины — хлебопашцы. Но эта последняя отрасль сельского хозяйства требует от них слишком напряжённого труда: заведённые ими первоначально китайские сохи становятся несоответственными орудиями для обработки уже достаточно истощённой почвы; приобретение более соответствующих земледельческих орудий требует значительных денежных затрат, а для действия ими нужно иметь достаточное количество рабочего скота. Того и другого — нет, а тут ещё разные станичные поборы, не только за себя, но и за убежавших, окончательно подрывают их благосостояние и закабаливают в неоплатные долги. Конечно, при таком положении о привязанности их к чуждому для них краю не может быть и речи; племенная же рознь, с одной стороны, а с другой — не порвавшиеся ещё родственные связи с одноплеменниками Кульджинского района служат побудительными причинами для побега на родину".

Алек­сандр Юрье­вич, спа­си­бо за Ваше до­пол­не­ние!

Р.М. Закржевский. Краткий очерк северного склона Джунгарского Алатау (1893 г.): "Мелочная торговля в Саркане, как и во всех степных населённых пунктах, сосредоточена исключительно в руках инородцев: татар, сартов и отчасти евреев. В Сарканской станице ярмарки не бывает, но здесь более 20 лавочек, торгующих всяким товаром, нужным в казачьем и киргизском обиходе. Торговля идёт довольно бойко: каждый день открыты почти все лавки и между продавцами не заметно той апатии, которая бросается в глаза, напр., в г. Капале. Главные покупатели — киргизы окрестных аулов, а потому самое оживлённое время торговли с кочевниками есть июнь, когда киргизы двигаются большими массами в горы на летние кочевья, и конец августа — время обратного движения на долину к зимовкам. Торг ведётся по большей части при помощи обмена товара на сырьё, добытое от скотоводства и отчасти приобретённое путём охоты. Киргизы привозят: верблюжью и баранью шерсть, войлока, кожи, овчины, пушной товар и армячину. Всё это обменивается на нужный товар довольно плохого качества и по ценам очень высоким в сравнении с г. Семипалатинском. Что и можно заметить на торгующих здесь евреях: поселившиеся здесь евреи прибыли с ничтожным деревянным товаром, а теперь живут зажиточно, имеют свои хорошие дома и ведут значительную торговлю шерстью и хлебом. Кроме мелочных лавок, в Саркане имеется 12 мясных лавок. Торговля мясом сосредоточена в руках киргиз".

Священник-миссионер Н.П. Остроумов (1879 г.) писал: "Китайские эмигранты постепенно поселялись в Саркане, так что в 1875 г. всё население Саркана состояло из 43 домов казачьих, 138 домов калмыков, из 100 слишком юрт киргизов, находящихся в услужении у сарканских жителей, из 11 домов татар, которые ещё в 1874 г. открыли в Саркане временную мечеть и начали оглашать сарканский воздух криком «азана». Татарско-мусульманская миссия сопровождает русско-православную миссию не только не отставая от последней, но и опережая её, – особенно в Средней Азии, где кроме Семиречья со стороны русских никаких нет попыток к миссионерской деятельности, между тем как татары и в большинстве случаев татары Казанского края успели проникнуть везде и продолжают свою миссию воочию, нимало не сумняся. В 1875 г. Сарканский выселок был переименован в станицу, с причислением к ней соседних небольших посёлков: Абакумовского, Аксинского и Басканского, входивших прежде в состав Копальской станицы. Калмыки, окончательно поселившись в Саркане, не только сделались полноправными с казаками русскими гражданами, но и принимают даже участие в станичном управлении; в 1875 г. один калмык был избран помощником станичного атамана, а четверо другие – станичными судьями. И другие эмигранты не менее калмыков сроднились с новым своим отечеством и русским правительством. Самый внешний вид Сарканского выселка изменился за это время. Теперь уже издали заметен высокий церковный купол, над которым отрадно при солнце блестит позолоченный крест; издали заметны белые крыши далеко не деревенских зданий. Перед выселком на быстрой, каменистой речке, переезд чрез которую прежде был очень неудобен в летние, жаркие месяцы, ныне вы встретите большой, прекрасный, деревянный мост, и при въезде в самое селение, видите совершенно новую, береговую улицу, всю застроенную как на подбор большими, каменными зданиями, каковы: станичное управление, дом миссионера, мужская школа и, особенно выдающееся своей красивой постройкой, здание женской Ксениевской школы. Наконец, в довершение всего этого видите вы обрамлённую широкими улицами, огороженную оградой и заросшею деревьями церковную площадь, среди которой возвышается новый каменный храм, заинтересовывающий с первого же раза своею оригинальною архитектурою, по поводу которой нельзя не сказать, что окружающие с трёх сторон храм, обширные галереи, как нельзя более уместны здесь, при миссионерском назначении храма, как отличные и удобные места для стояния, во время богослужений, готовящихся к св. крещению язычников. Не мало живописного представляют широкие, чистые улицы и густо разросшиеся аллеи вербовника и тополя, особенно в центре русского казачьего выселка. В эмигрантских же кварталах внимание каждого с удовольствием останавливается на повсеместно зеленеющихся огородах. В одних вы встречаете всевозможные овощи; в других – исключительно табак, в-третьих – зеленеющие беседки, с висящими кувшинными тыквами и разноцветные, пестреющие клумбы различных цветов, до которых большие охотницы даур-солонки и сибо. Население выселка более чем утроилось; исключительно земледельческий характер населения и развитие земледелия, чем особенно могут похвалиться эмигранты, подняло благосостояние выселка за это время настолько, что ныне в Саркане завелись постоянные лавки со всевозможными товарами, приспособленными к требованиям местных потребителей. Таковы, напр. лавки с кирпичным чаем, ситцами, обувью, лавки с железными вещами: сошниками, лопатами, ведрами. чугунными котлами и проч.; кроме этого, открылись две постоянные мясные лавки и, наконец, завелись даже разносчики с сальными свечами и серянками. А как разнообразны жители Саркана! Казаки, калмыки, даур-солоны, сибо, маньчжуры, переселенцы-крестьяне, между которыми есть даже несколько семейств из природных зырян. При таком разноплеменном населении, в Саркане вошёл в употребление, как более общедоступный язык для всех, – язык киргизский".

Священник-миссионер В. Яковлев (1897 г.) писал: "Станица Саркан, - одна из старейших и богатых станиц края, - во время нашего посещения представляла собою очень живописный уголок здешней местности. Утопая в зелени многочисленных садов, она белизною и нарядностью своих построек, тенистыми улицами и огородами напоминала собою живописную малороссийскую деревню. Только единственная местная церковь, похожая по своему убожеству, маловместительности и ветхости на полуразвалившуюся часовню, вносила разлад в общий прекрасный вид станицы".

Исследователь Закржевский Р. в своей работе: "Краткий очерк северного склона Джунгарского Алатау" (1893) писал: "Казак Воеводин первый в 1862 г. около своей мазанки (в выселке Сарканском) засадил небольшую площадку фруктовыми деревьями".

Казачий историк Н.В. Леденёв (1908) писал: "Станица эта (Сарканская) обязана своим основанием исключительно инициативе командира 10-го полка полковника Абакумова, который местом для заселения избрал широкую долину в конце среднего течения реки Саркан, правого притока реки Ак-су, в северной подгорной полосе Джунгарского Алатау. В марте или апреле 1858 года переселились сюда по жребию и отчасти по желанию из станиц - Капальской 9, из Лепсинской 16 семей казаков, а в следующем году 2 крестьянских".