Марк Гринберг родился в Ростове-на-Дону, и там началась его карьера фотографа. Сначала он работал журналистом в отделе происшествий газеты «Советский Юг», потом перешел в отдел фотокорреспондентов. Первым большим успехом стал портрет Владимира Маяковского, сделанный в гостиничном номере во время визита поэта в Ростов-на-Дону в 1926 году. В комнате было очень скудное освещение, но фотограф не растерялся и использовал в качестве отражателя простыню. Снимок, сделанный по заданию газеты «Советский Юг», опубликовал и московской «Огонек». В том же 1926 году Марков-Гринберг переехал в Москву, где начал работать на разные издания: был фотокорреспондентом профсоюзных журналов, снимал для «Смены». В 1930 году его пригласили на постоянную работу в агентство «Пресс-клише» ТАСС (название затем менялось на «Союзфото» и на «Фотохронику»). В 1934 году Марков-Гринберг отправляется на Донбасс делать серию снимков о шахтере-ударнике Никите Изотове, регулярно перевыполнявшем норму на сотни и тысячи процентов. Чтобы сделать убедительный очерк и прочувствовать особенности шахтерской жизни, Марков-Гринберг провел с Изотовым шесть месяцев. С началом Советско-финляндской войны в 1939 году фотограф был командирован на фронт корреспондентом ТАСС. На Великую Отечественную он, однако, попал сначала рядовым связистом, и только в 1943-м его назначили фотографом армейской газеты «Слово бойца». В центральную прессу его снимки почти не попадали. После войны его долго не демобилизовывали, и он продолжал служить в военной прессе – был корреспондентом в «Красноармейской иллюстрированной газете». Далее была работа при ВСХВ (нынешней ВДНХ), а с 1957 года и до ухода на пенсию в 1973 году — в редакции журнала «Художественная самодеятельность», а после его объединения с журналом «Клуб» (1963) — «Клуб и художественная самодеятельность». Первая персональная выставка Маркова-Гринберга состоялась в 1997 году, в год его 90-летия. До 100-летия фотограф не дожил чуть более года.

Одноименная серия фотографий Игоря Кравченко.

В годы Великой Отечественной войны с оккупированных территорий Советского союза на принудительные работы в Германию было угнано от 3,5 до 5 млн человек. История жизни и работы остарбайтеров в Третьем рейхе – в подборке фотографий из архива Международного Мемориала.

Снимки, на которых можно увидеть подписи Тургенева, Гагарина, Яшина и других известных личностей.

Фотографии одного из самых известных и воспетых в русской литературе провинциальных городов. Сюда были сосланы Герцен и Салтыков-Щедрин. Оба безжалостно критиковали город в своих письмах и произведениях, но и испытывали к нему нежность. Салтыков-Щедрин так писал о Вятке: «В одном из далеких углов России есть город, который как-то особенно говорит моему сердцу. Не то, чтобы он отличался великолепными зданиями, нет в нем садов семирамидиных, ни одного даже трехэтажного дома не встретите вы в длинном ряде улиц, да и улицы-то все немощеные; но есть что-то мирное, патриархальное во всей его физиономии, что-то успокаивающее душу в тишине, которая царствует на стогнах его. Город расположен очень живописно; когда Вы подъезжаете к нему летним вечером со стороны реки и глазам Вашим издалека откроется брошенный по крутому берегу городской сад, присутственные места и эта прекрасная группа церквей, которая господствует над всей окрестностью, Вы не оторвете глаз от этой картины».

Жители столицы Республики Коми 1980-х годов на фотографиях Сергея Зиновьева: «В старых фото я делал сознательный акцент на одежду людей, манеру держаться, было ощущение что всё это скоро уйдет».

26 января 1934 года открылся XVII съезд ВКП(б). Из 1966 делегатов 1108 было впоследствии осуждено за контрреволюционные выступления. Из 139 членов и кандидатов в ЦК партии 97 были арестованы и расстреляны как «враги народа» в 1937—1938 годах, 5 покончили жизнь самоубийством и Киров был убит.

«В конце лета 1915 года я держала экзамены… и поступила в 1-й класс частной гимназии Любимовой. Помню экзамены: закон божий, русский (диктант), арифметика, география, языки французский и немецкий… Классы были как в теперешних школах, коридоры тоже. Только во втором этаже был большой зал, и в нем большая, во всю стену, картина – Христос, благословляющий детей. Каждое утро ученицы выстраивались шеренгами перед этой картиной-образом и пели молитвы. Хор был довольно слаженный, и петь нам нравилось. Пели мы "Царю небесный", "Спаси, Господи, люди твоя", еще что-то – я уж не помню… Учиться в гимназии мне и нравилось, и не нравилось. Нравилось, что учителя ко мне хорошо относились, что учение давалось легко, без надрыва. Нравился класс, он был хороший, дружный, без ябедничества, без ссор. Классную даму нашу Анну Аполлоновну мы не очень любили – за сухость и ворчливость, но, в общем, я шла в гимназию с охотой. …и все-таки гимназия мне мешала. Она мешала мне читать. Я тогда уже глотала множество книг, и мне не нравилось, что приходится откладывать интересное чтение для того, чтобы зубрить названия каких-то городов или решать задачу о путешественниках, идущих друг другу навстречу».